Антикоммунизм в коммунистическом движении

Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
Дума, М.Ю.Лермонтов.

Главный враг современного коммунистического движения - это догматизм внутри самого движения. Подавляющее большинство активистов современных коммунистических партий и организаций России, к сожалению, соревнуются в формальном знании наследия классиков научного коммунизма, жонглируют цитатами, вырывая их из контекста, а порой и трактуя их так, что смысл меняется на противоположный.

Показательно, что первые лица практически всех Коммунистических партий и организаций, и в первую очередь их руководители и главные идеологи, практически никогда не выступают с теоретическими статьями по основам научного коммунизма, демонстрируя , таким образом свою полную неспособность к анализу как прошлого, так и настоящего. Для них классики научного коммунизма это боги, которым надо поклоняться, которые всегда правы (никогда не ошибались), а критика отдельных их высказываний или прогнозов это кощунство. Поэтому, в целях реанимации коммунистического движения на научной основе нет важнее задачи чем низвержение Классиков научного коммунизма как идолов и возрождение их как учёных и политических деятелей, с которыми не только можно, но и нужно спорить, подвергая всё сомнению. Только так можно действительно понять их, взять у них всё, что является научными достижениями и открытиями и анализировать с этих позиций ближайшую историю и текущие события.

Попробуем выделить и раскрыть некоторые ключевые моменты, которые лежат в основе распространённых догм. На основе фразы из "Манифеста Коммунистической партии": "История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов" делается вывод, что в основе развития общества лежит борьба классов, что это и есть движущая сила развития общества. И эта догма одна из основных идеологических основ практически всех ныне действующих коммунистических партий. Давайте разберёмся, насколько обоснована такая постановка вопроса, тем более, что от этого во многом зависит осмысление и ближайшей истории, и текущих вопросов.

«Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества» . (К. Маркс и Ф Энгельс, изд. 2, т. 13 предисловие «К критике политической экономии»)

Так что же лежит в основе развития общества, борьба классов или развитие производительных сил? А может борьба классов и лежит в основе развития производительных сил? Так вроде бы нет. С позиции диалектики, а весь научный коммунизм может рассматриваться только в её рамках, развитие производительных сил общества это результат разрешения противоречий между потребностями общества и возможностями их удовлетворения. То есть, в основе развития общества лежит стремление человека и общества в целом к более полному удовлетворению своих потребностей.

Борьба же классов вызывается тем, что со времён разделения общества на классы его развитие определяется стремлением к более полному удовлетворению своих потребностей не всех членов общества, а только членов господствующего класса. Угнетённый класс рассматривается не более чем инструмент с помощью которого это достигается, затраты на содержания которого стараются минимизировать. Если не учитывать этические аспекты, рассматривая развитие общества исключительно как объекта природы, то, по сути непрерывная, классовая борьба внутри (на протяжении) одной общественно-экономической формации выполняет роль регулятора обеспечивающего баланс между уровнем развития рабочей силы как элемента производительных сил общества и остальной частью этих производительных сил, вынуждая господствующий класс непрерывно увеличивать расходы на развитие рабочей силы.

Решающее значение для смены формаций эта борьба приобретает только тогда, когда "разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора" .

Партийные функционеры, выводящие смену формаций из борьбы классов не могут понять простой вещи, что вопрос в конечном счёте не в самом уровне развития производительных сил как таковом, а в том, что каждому уровню развития производительных сил общества соответствуют определённые производственные отношения, которые формируют определённый социальный состав общества. То есть, пока производительные силы общества не достигли соответствующего уровня развития не может и окончательно сформироваться тот слой общества, который, с одной стороны способен организовать производство, достаточно разбираясь в этом, а с другой, которому для реализации своих интересов необходима смена основ существующих отношений собственности, поскольку без такой смены уже нет возможности изменить производственные отношения так, чтобы создать простор для дальнейшего развития производительных сил.

А если господствующий класс упорствует в сохранении основ существующих отношений собственности, то это ведёт к торможению развития производственных отношений и, как следствие к торможению развития производительных сил (торможению или спаду в экономике, что, к стати, мы наблюдаем и в настоящее время), что усиливает социальную напряжённость в обществе. И только на этом этапе классовая борьба становится силой обеспечивающей переход общества в новую общественно-экономическую формацию.

То есть, эти, если так можно выразиться, "борцуны", к которым относятся практически все руководители и идеологи современных коммунистических партий России, и в первую очередь таких как РКРП, РКП, РОТФРОНТ, РРП и так далее, ассоциирующих свою деятельность непосредственно с рабочим движением, наотрез отказываются понимать, что цели и тактика борьбы за интересы трудящихся должна напрямую зависеть от степени готовности общества к переходу в новую формацию. Когда же им об этом начинаешь говорить, то в ответ сыплются обвинения в призывах к отказу от борьбы вообще. Они настолько заигрались в "боротьбу", настолько ярко публично обозначили свои позиции по данному вопросу, так долго убеждали всех в том, что это позиция единственно правильная, что теперь уже не могут отказаться от этого. Это во многом связано и с тем, что признав эти очевидные вещи придётся пересматривать и отношение ко всей истории СССР, где так же было сломано не мало копий. То есть, это коренным образом меняет подход к анализу всей истории коммунистического движения за последнее столетие. Эти партии попали в капкан догматизма, выбраться из которого теперь потребует от них значительных волевых усилий. Но либо они это сделают, либо навсегда останутся такими же малочисленными полусектантскими образованиями, без внутренней идеологической борьбы, а значит и без развития, и со своими никогда не сменяемыми формальными лидерами. Некоторые из которых, являясь способными, а порой возможно и талантливыми организаторами, даже не скрывают отсутствие у них всякого интереса к теории.

В части причин смены формаций довольно интересно написанное Энгельсом за пять месяцев до своей смерти Введение к работе К. Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» где он уже с высоты немногим меньше полувекового опыта многое оценивает несколько иначе, чем во времена написания Манифеста коммунистической партии.

"Ясной картины экономической истории какого-нибудь периода никогда нельзя получить одновременно с самими событиями, её можно получить лишь задним числом, после того как собран и проверен материал". (К. Маркс и Ф. Энгельс изд. 2, т.22 стр. 529-530)

Поясняя причины их с К. Марксом ошибок относительно возможности пролетарской революции в 1848 году во Франции он пишет: "А когда парижское восстание нашло отклик в победоносных восстаниях Вены, Милана, Берлина; когда вся Европа вплоть до русской границы была вовлечена в движение; когда затем в июне в Париже произошла первая великая битва за господство между пролетариатом и буржуазией; когда даже победа её класса настолько потрясла буржуазию всех стран, что она снова бросилась в объятия только что свергнутой монархическо-феодальной реакции, — тут уж при тогдашних обстоятельствах для нас не могло быть сомнения в том, что начался великий решительный бой, что он должен быть доведён до конца в течение одного длительного и полного превратностей революционного периода, что завершиться, однако, он может лишь окончательной победой пролетариата. ... Однако история показала, что неправы были и мы, что взгляд, которого мы тогда придерживались, оказался иллюзией".

И несколько ниже продолжает: " Все прежние революции сводились к замене господства одного определённого класса господством другого; но все господствовавшие до сих пор классы являлись лишь ничтожным меньшинством по сравнению с подвластной народной массой. Таким образом, одно господствующее меньшинство свергалось, другое меньшинство становилось вместо него у кормила власти и преобразовывало государственные порядки сообразно своим интересам. Всякий раз это бывала та группа меньшинства, которая при данном состоянии экономического развития была способна и призвана господствовать, и именно поэтому — и только поэтому — при перевороте подвластное большинство либо принимало участие в перевороте в пользу этой группы, либо же спокойно примирялось с переворотом. Но если отрешиться от конкретного содержания каждого отдельного случая, общая форма всех этих революций заключалась в том, что это были революции меньшинства. Если большинство и принимало в них участие, оно действовало — сознательно или бессознательно — лишь в интересах меньшинства; но именно это или даже просто пассивное поведение большинства, отсутствие сопротивления с его стороны создавало видимость, будто это меньшинство является представителем всего народа. ... Даже в Париже самим пролетарским массам и после победы было совершенно неясно, каким путём им следует идти. И всё же движение было налицо — инстинктивное, стихийное, неудержимое. Разве это не было именно таким положением, при котором должна была увенчаться успехом революция, руководимая, правда, меньшинством, но на этот раз не в интересах меньшинства, а в самых доподлинных интересах большинства? ... ... здесь дело шло не о лживых приманках, а об осуществлении самых доподлинных интересов огромного большинства; эти интересы, правда, тогда ещё отнюдь не были ясны этому огромному большинству, но скоро должны были в ходе своего практического осуществления, вследствие убедительной очевидности, стать для него достаточно ясными. А если к тому же, как доказано Марксом в третьей статье, к весне 1850 г. развитие буржуазной республики, возникшей из «социальной» революции 1848 г., привело к тому, что действительное господство оказалось сосредоточенным в руках крупной буржуазии, настроенной вдобавок монархически, а все другие общественные классы, крестьяне и мелкие буржуа, напротив, сгруппировались вокруг пролетариата, так что при совместной победе и после неё решающим фактором должны были оказаться не они, а умудрённый опытом пролетариат, — разве при этих условиях нельзя было вполне рассчитывать на то, что революция меньшинства превратится в революцию большинства?

История показала, что и мы и все мыслившие подобно нам были неправы. Она ясно показала, что состояние экономического развития европейского континента в то время далеко ещё не было настолько зрелым, чтобы устранить капиталистический способ производства; она доказала это той экономической революцией, которая с 1848 г. охватила весь континент и впервые действительно утвердила крупную промышленность во Франции, Австрии, Венгрии, Польше и недавно в России, а Германию превратила прямо-таки в первоклассную промышленную страну, — и всё это на капиталистической основе, которая, таким образом, в 1848 г. обладала ещё очень большой способностью к расширению. ...

После войны 1870–1871 гг. Бонапарт исчезает со сцены, а миссия Бисмарка оказывается выполненной, так что он снова может превратиться в заурядного юнкера. Но завершением этого периода является Парижская Коммуна. Вероломная попытка Тьера украсть у парижской национальной гвардии её артиллерию вызвала победоносное восстание. Снова обнаружилось, что в Париже уже невозможна никакая другая революция, кроме пролетарской . После победы господство досталось рабочему классу само собой, без всякого спора. И снова обнаружилось, как невозможно было даже и тогда, через двадцать лет после периода, описываемого в предлагаемой брошюре, это господство рабочего класса" . Что бы Энгельс сказал, доживи он до наших дней!

Но нам важно не само признание факта ошибки, не ошибается только тот, кто ничего не делает, а её причина, чтобы не наступать на те же грабли вновь. Ленин признавая на съезде Культпросвета аналогичную ошибку указывая на её причину говорил: " Отчасти под влиянием нахлынувших на нас военных задач и того, казалось бы, отчаянного положения, в котором находилась тогда республика, в момент окончания империалистической войны, под влиянием этих обстоятельств и ряда других, мы сделали ту ошибку, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению. ... Не могу сказать, что именно так определенно и наглядно мы нарисовали себе такой план, но приблизительно в этом духе мы действовали. Это, к сожалению, факт. Я говорю: к сожалению, потому что не весьма длинный опыт привел нас к убеждению в ошибочности этого построения, противоречащего тому, что мы раньше писали о переходе от капитализма к социализму,... Это было нами тогда, когда пришлось в горячке гражданской войны делать необходимые шаги по строительству, вроде того, что забыто". (ПСС, изд. 5, т. 44, стр. 157-158)

То есть, Ленин открыто заявил о том, что эта ошибка была допущена в результате того, что в пылу борьбы была просто забыта теория. Понять можно. Но Энгельс говорит о том, что они с Марксом делали эти ошибочные выводы исходя из текущего состояния борьбы классов, а это противоречит ими же сформулированной, так называемой, формационной теории. При этом он тут же возвращается к этой теории говоря: "что состояние экономического развития европейского континента в то время далеко ещё не было настолько зрелым, чтобы устранить капиталистический способ производства; ... обладала ещё очень большой способностью к расширению" в рамках капиталистического способа производства. То есть, с позиции теории они прекрасно понимали, что переход из формации в формацию происходит только тогда, когда в этом есть необходимость с позиции экономики, когда данная формация уже не в состоянии обеспечить дальнейшее развитие производственных отношений под требования развития производительных сил. Но, похоже, как и Ленин, в пылу борьбы они не пользовались даже самими же разработанной теорией, не анализировали экономические аспекты - что конкретно в экономике мешает развитию производительных сил, и могут ли эти препятствия быть устранены в рамках капиталистического способа производства. И это при том, что смены предыдущих формаций рассматривались ими именно с этих позиций.

Но современные лидеры и идеологи российских коммунистических партий и многие из так называемых независимых теоретиков-марксистов, даже слышать об этом не желают. Многие из них очень хорошо знают историю, имеют учёные степени в этой области, но совершенно не желают разбираться с закономерностями развития общества. Они бесконечно могут говорить о диалектике, но эта диалектика у них не распространяется дальше противостояния классов, они как чёрт от ладана шарахаются от рассмотрения всей диалектики развития общества, его политэкономических основ, всей цепочки причинно-следственных связей.

Они не могут понять, что таким образом, некритическим отношением к наследию классиков научного коммунизма, они оказывают неоценимую услугу профессиональным идеологам антикоммунизма. Ведь это именно на основе их утверждений, что классики всегда и во всём были правы, профессиональные идеологи антикоммунизма делают логический вывод, что история показала несостоятельность научного коммунизма вообще. Именно их догматизм, в сочетании с их контролем над значительной частью коммунистического движения России, не даёт возможности показать ценность наработок классиками научного коммунизма, отделив зёрна от плевел. И не надо кивать на антикоммунистов, именно руководителям и идеологам коммунистических партий и организаций России принадлежит главная заслуга в застои как развития коммунистической теории, таки коммунистического движения в России.

Другой момент, непосредственно связанный с предыдущем это то, что идеологии практически всех коммунистических партий и организаций предусматривают ведущую роль в социалистическом обществе именно коммунистической партии. Причём не просто ведущую, что само по себе в социалистическом обществе естественно, а ведущую на государственной основе, имеющую возможность через государство, через обладанием государством, влиять на ход развития общества. Как бы это не маскировалось, но в конечном счёте они выступают не за диктатуру пролетариата, не за диктатуру подавляющего большинства трудящихся, а за собственную диктатуру в обществе.

Как только разговор доходит до этого, "ярые марксисты" тут же забывают про всякий марксизм. Они тут же забывают формационную теорию сменяемости господства именно классов, забывают, что несмотря на наличие царей, королей, фараонов или парламентов с партиями и президентами, диктатуру в обществе осуществляли именно классы, что эти классы имели механизмы осуществления своей диктатуры с опорой на собственность на средства производства. Забывают, что орудием господства, государством, ранее господствующие классы владели именно через эту собственность на средства производства. Не желают понимать, что у пролетариата нет такой возможности и он может владеть государством как орудием насилия только непосредственно, и только через это, через обладание государством, могут уже владеть средствами производства. Тут же вспоминают слова Ленина сказанные для периода, когда диктатура пролетариата была ещё в принципе не возможна по тем же причинам , на которые указывал и Энгельс в выше приведённых цитатах, что диктатура пролетариата не возможна иначе чем через диктатуру партии. Их совершенно не смущает тот факт, что Ленин ни разу не ответил на жёсткую критику такой постановки вопроса с позиции теории, а на Третьем конгрессе Коминтерна, на котором этот вопрос подымался в теоретическом плане ни разу по этому поводу не выступил, а предоставил это Бухарину, о котором сам писал в последствии что "он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики". (ПСС, изд. 5, т. 45, стр. 345) Эти "теоретики" валят в одну кучу и теоретические наработки классиков научного коммунизма с возможными ошибками и недочётами, и реальную политику, в которой под давлением обстоятельств приходится искать пути решения вопросов по ранее теоретически не проработанным моментам. А в нужный момент они как фокусники выдёргивают те или иные цитаты в обоснование своих позиций не заботясь об увязке этих позиций с общими законами развития общества, которые и являются основой всего научного коммунизма, основным содержанием работ классиков научного коммунизма.

И всё это потому, что руководители и идеологи практически всех коммунистических партий России претендуют на ведущую роль в обществе, причём именно по примеру КПСС и правящих компартий других стран. Они могут как угодно витиевато излагать свои программы, но власть трудящихся масс, власть современного пролетариата, без них во главе, для них вариант неприемлемый. Они видите ли лучше трудящихся масс знают, как этим массам надо жить. Их не смущает, что в первой конституции (РСФСР 1918 года), которую готовил Ленин сразу после революции, готовил ещё не зная будущих проблем и чисто на научной основе, даже упоминания о партии не было, что она готовилась как конституция государства именно диктатуры пролетариата, диктатуры именно класса, который через государство, как орудие своего господства и должен владеть собственностью на средства производства, и именно таким путём обеспечивать свою диктатуру в обществе. Они не хотят понимать, что Конституцию эту не удалось внедрить по той же причине о которой писал и Энгельс в приведённой выше цитате в отношении революций во Франции 1848 и 1871 годов. Их не смущает и то, что об этом, о неготовности общества к власти Советов, практически откровенно говорил Ленин, опасаясь немедленной реставрации капитализма, что именно из этого и родилась доктрина диктатуры пролетариата через диктатуру партии, тот самый суррогат диктатуры пролетариата, который и привёл в конечном счёте к реставрации капитализма в СССР в полном объёме. Их не смущает, что начиная с первой программой РСДРП ставился вопрос не о создании партии социал-демократов, а о партии пролетариата, что задачей социал-демократов как некой уже структурированной силы (как ныне коммунистов), как раз и являлось создание партии пролетариата. Они не могут принять, что Советы и стали той самой партией пролетариата и именно поэтому ни о какой другой партии в Конституции РСФСР 1918 года и не говорилось. Их амбиции, жажда ведущей роли в обществе, и просто жажда собственной значимости, величия, не позволяют им принять всё это. Многие из них надеются, что грядущие тяжёлые времена бросит народ к их ногам, но практика Украины показывает, что в такое время народ наоборот, выметает подобные партии и организации как мусор из своего дома. И именно поэтому, чувствуя свою несостоятельность, опасаясь оказаться не востребованными, эти амбициозные руководители современных коммунистических партий России никогда не будут заниматься вопросами самоорганизации трудящихся масс, говоря языком начала прошлого века, организацией той самой партии пролетариата. На все подобные призывы они лицемерно отвечают, что их партия это и есть партия современного пролетариата.

И ещё на один момент хотелось бы обратить внимание. Некоторые "радикальные" коммунисты когда их спрашиваешь как Вы собираетесь поменять власть в стране, с заговорщицким видом сообщают, что об этом нельзя открыто говорить, что это будет вооружённое восстание, которое надо готовить тайно, чтобы не быть привлечённым к уголовной ответственности. Эти товарищи похоже в детстве в войнушку не наигрались. Им непонятно то, что было понятно Энгельсу ещё в 1895 году.

"Но вместе с этим успешным использованием всеобщего избирательного права стал применяться совершенно новый способ борьбы пролетариата, и он быстро получил дальнейшее развитие. Нашли, что государственные учреждения, при помощи которых буржуазия организует своё господство, открывают и другие возможности для борьбы рабочего класса против этих самых учреждений. Рабочие стали принимать участие в выборах в ландтаги отдельных государств, в муниципалитеты, промысловые суды, стали оспаривать у буржуазии каждую выборную должность, если при замещении её в голосовании участвовало достаточное количество рабочих голосов. И вышло так, что буржуазия и правительство стали гораздо больше бояться легальной деятельности рабочей партии, чем нелегальной, успехов на выборах, — чем успехов восстания.
Ибо и здесь условия борьбы существенно изменились. Восстание старого типа, уличная борьба с баррикадами, которая до 1848 г. повсюду в конечном счёте решала дело, в значительной степени устарела.
...
Понятно ли теперь читателю, почему господствующие классы хотят заманить нас непременно туда, где стреляет ружьё и рубит сабля? Почему нас теперь упрекают в трусости за то, что мы не желаем немедленно без оглядки выходить на улицу, где, как мы наперёд знаем, нас ожидает поражение? Почему нас так настойчиво упрашивают согласиться, наконец, сыграть роль пушечного мяса?
...
Ирония всемирной истории ставит всё вверх ногами. Мы, «революционеры», «ниспровергатели», мы гораздо больше преуспеваем с помощью легальных средств, чем с помощью нелегальных или с помощью переворота. Партии, называющие себя партиями порядка, погибают от созданного ими же самими легального положения. В отчаянии они восклицают вместе с Одилоном Барро: la légalité nous tue, законность нас убивает, между тем как мы при этой законности наживаем упругие мускулы и красные щёки и цветём, как вечная жизнь. И если мы не будем настолько безрассудны, чтобы в угоду этим партиям дать себя втянуть в уличную борьбу, то им в конце концов останется лишь одно: самим нарушить эту роковую законность.
...
Но пусть они проводят свои законопроекты против переворота, пусть делают их ещё более свирепыми, пусть превращают весь уголовный кодекс в каучук, — они достигнут лишь того, что представят новое доказательство своего бессилия. Для того чтобы ущемить социал-демократию всерьёз, им придётся прибегнуть ещё к совершенно другим мерам. Против социал-демократического переворота, которому в настоящий момент идёт на пользу как раз соблюдение законов, они могут пустить в ход лишь переворот со стороны партий порядка, переворот, который не может произойти без нарушения законов".

Надо ли после этого объяснять, что главной задачей коммунистов является именно организация трудящихся масс, организация в самостоятельную структуру, широкую массовую организацию трудящихся? Современные лидеры и идеологи коммунистических организаций России и слышать об этом не желают. Показательно в этом плане выступление на одном из пленумов Межрегионального объединения коммунистов одного из членов его руководства, а в настоящее время и руководства ОКП, молодого энергичного ответственного за организацию уличных мероприятий. Отвечая на соответствующие выпады представителей регионов он вопрошает примерно следующее: "А пусть они скажут, сколько митингов и пикетов они провели, сколько раздали газет и другой литературы, и т.д.". Такие как он даже не понимают, что они оценивают результаты своей деятельности объёмом самой деятельности, а вовсе не её результатами. Это всё равно, что копать ямы, а потом закапывать, снова копать и снова закапывать - работы много, результатов ноль, место как было ровным, так и осталось. И ведь все прекрасно видят, что никаких реальных результатов за почти четверть века такая, с позволения сказать, тактика "борьбы" не дала, но при этом продолжают настаивать именно на такой тактике. Это не борцы за интересы трудящихся, это борцы за собственные интересы. Нет, они конечно не против, чтобы народ жил хорошо, даже за, но при одном непременном условии, чтобы народ эту хорошую жизнь получил с благодарностью именно из их рук, другие варианты для них абсолютно не приемлемы.

Ещё одна проблема это в соотношении материализма и идеализма в теоретических дискуссиях. Похоже, на отказе от веры в Бога и признании материальности мира для большинства коммунистических идеологов (о руководителях партий говорить, как правило вообще не приходится, в своём подавляющем большинстве их идеология вообще не интересует) материалистическое мировоззрение и заканчивается. Вопрос о первичности и вторичности материального и идеального при рассмотрении каждого конкретного вопроса у них вообще не стоит. Это , если можно так выразится, абстрактные материалисты, в реальности (при рассмотрения конкретных вопросов) стоящие как правило на идеалистических позициях.

И Гегель и Маркс признавали существование и материального и идеального, только Гегель первичным считал идеальное, а Маркс материальное. Современные же идеологи большинства коммунистических партий России, при рассмотрении конкретных вопросов, последствия выводят либо из решений власть имущих, либо из личностных качеств конкретных лиц, имеющих возможность влияния на ход истории. То есть, они выводят бытие из сознания, из идеи, вместо того, чтобы само сознание, саму идею выводить из бытия, и при этом считают себя материалистами. Вместо того, чтобы проанализировать чем какими объективными обстоятельствами (бытием) вызвано то или иное решение руководства или личности, они за отправную точку принимают само это решение и уже из него выводят всё остальное. Они не желают понимать, что сама идея (любое решение, любого органа) рождается только уже существующим бытием. Реальное бытие рождает новые потребности, а идея это только путь реализации этих потребностей. Поэтому решения надо выводить из совокупности потребностей именно тех, кто эти решения принимает, из бытия, а не наоборот, не будущее бытие выводить из решений (идей). Бытие рождает бытие, а наше сознание здесь только переходная форма из одного бытия в другое.

Эти "материалисты" даже вспоминать не желают о гносеологии в марксистской философии. О том, что развивая достигнутое в этой области Фейербахом, Маркс пошёл несколько дальше. Мыслит не мозг, не человек, даже не человек в содружестве с природой (на чём остановился Фейрбах), мыслит человек совместно с обществом. То есть, остыньте гордые индивидуумы, всё ваше мышление является только отчасти вашим, а в основной части это мышление общества Вас сформировавшего и выражает оно то бытие, которое Вас сформировало. И все решения и ваши, и власть имущих, рождаются только в рамках реализации потребностей принимающих решения, сформированных их конкретной средой обитания. И только на этой основе можно анализировать общественные процесс с позиции материалистического мировоззрения.

С этих позиций забавно выглядят и нападки "марксистов" на тех кто осмеливается указать как на явные, даже признанные самими классиками, их ошибки, так и на те которые они не успели признать или, как минимум возможные ошибки, которые надо либо признать либо развеять сомнение в них. Сразу слышится упрёк: Вы что, умнее классиков? Их не смущает, что сегодняшние школьники по многим вопросам оказываются, в этом смысле, умнее великого Аристотеля. Они не понимают, что если человек мыслит совместно с обществом, то бессмысленно сопоставлять умственные (физиологические) способности людей которых разделяют эпохи. Даже самая заурядная посредственность из более поздней эпохи может разбираться намного лучше в некоторых конкретных вопросах, чем гений живший в предыдущей эпохи, потому, что общественная составляющая его сознания объективно ушла далеко вперёд.

И, с этих позиций, забавно видеть пренебрежительное отношение некоторых относительно молодых деятелей коммунистического движения, представителям старшего поколения состоявших в КПСС, основанное на том, что их мышление, дескать, сковано стереотипами КПСС. Безусловно, для тех кто верно служил именно парии, а не классу, это верно. Но сами-то они кто? Продукт какой среды? Не той ли, которая и служила верой и правдой не трудящимся массам, а именно партии, возможно и искренне считая, что служат именно трудящимся массам? И эта молодая поросль коммунистического движения России является на самом деле наследником всех перечисленных выше (и не только) догм и заблуждений поколения их воспитавшего.Развернуть их мышление в сторону научного мировоззрения оказывается весьма не просто.

И, напоследок, хотелось бы обратить внимание на то, что переход от капитализма к коммунизму (социализм) это не просто смена очередных общественно-экономических формаций, это смена огромных исторических эпох, от эпохи государственного управления обществом, исчисляемой тысячелетиями к эпохе без государственного управления обществом. Из чего можно предположить, что переход этот будет достаточно длительным и может преподнести немало сюрпризов в области осмысления самого процесса этого перехода. Ведь и до революции 1917 года в России в теории не прорабатывалась возможность захвата власти в стране коммунистической партией и её удержания в течении столь значительного исторического периода. Если не полностью, то во всяком случае многом, отсутствие такой проработки и привело к таким печальным последствиям, к реставрации капиталистических отношений в полном объёме в бывших "социалистических" странах.

Непонимание всего этого, или просто неприятие этого руководством и идеологами подавляющего большинства коммунистических организаций России создаёт такую ситуацию в коммунистическом движении, что антикоммунистам в нём и делать нечего, эти руководители и идеологи у них просто хлеб отбирают, выполняя за них основную часть их работы.

С. Бобров